Есть такой аргумент относительно замордованного и озверевшего русского народа, который-де сам привел к власти нынешний режим, рукоплещет ему и поддерживает все людоедские мероприятия как внутри, так и вне страны: вы сами виноваты, вот посмотрите на свободолюбивых (далее на выбор — украинцев, казахов, киргизов, канадцев или французов). Чуть что — они сразу на улицу и на баррикады. Вы - терпилы, потому и живете так.
Всё справедливо. Если не понимать сущность режима, правящего в России. Он традиционно воспроизводит одну и ту же форму своего бытия, и точно так же традиционно к ней прилагается весь сопутствующий набор — дичайшая ригидность режима (то есть, хроническая застойность, которая всегда характеризуется доведением любого мало-мальского кризиса до состояния катастрофы, которая преодолевается сносом всей предыдущей структуры, но при этом оставляет нетронутой саму систему). Что и приводит к восстановлению той же самой безнадежной унитарно-централизованной структуры с ровно теми же, что и в предыдущий раз, противоречиями. Два раза в России происходил масштабный рывок — во времена Петра Первого и период Сталина, которые были обусловлены тем, что застойные явления преодолевались через мобилизационный формат управления, который предполагает стремительное выдвижение назначенцев, бесперебойную работу социальных лифтов, но это же истощает систему управления, которая физически не может существовать в перманентном антикризисном режиме. Поэтому переход к менее экстремальным формам управления немедленно восстанавливал прежнюю застойную систему — с теми же проблемами. После Петра инерция развития катилась еще лет 50-70, после Сталина — от силы лет 5-10 (те самые «золотые шестидесятые», которые сменились застоем).
В общем, для России проблема известна: у нас постоянно сама себя воспроизводит та система управления, которая развивается только в мобилизационном режиме. Выход из мобилизации немедленно убивает развитие и переводит всю социальную систему в состояние вначале застоя, затем, по мере накопления противоречий — через кризисы к новой катастрофической итерации. Народ в этом сценарии всегда возникает именно в последний, катастрофический этап, и будучи неорганизованным, становится просто инструментом снова предыдущей структуры и замены ее на новую. Без смены системы власти и управления.
Советский период не стал исключением, просто он реализовал очень мощный потенциал, который ранее «гасился» общинным укладом жизни народа. Если коротко, то общинный уклад — это специфический механизм выживания в наших конкретных условиях. Община решала вопросы выживания конкретного человека (семьи), но при этом буквально давила его, вынуждая поступать «как все». Развитие в общинном укладе — вещь невероятно сложная, длительная и как правило, всегда сопровождается тяжелейшими кризисами.
Советская власть разрушила общину, взяв на себя вопросы выживания конкретного человека. При этом был высвобожден творческий потенциал, и во многом невероятный успех первых десятилетий Советской власти был обусловлен именно этим взрывным высвобождением творческого начала конкретного человека. Таких темпов развития не знала вся мировая история. Чтобы не быть голословным, немного цифр: в 1913 году на долю России приходилось 4% мировой промышленной продукции, а ее население составляло 9% населения мира. К середине 80-х годов удельный вес населения СССР сократился до 5,5%, но доля промышленной продукции Советского Союза в мировом объеме достигла уже 14,5%. Эти данные были приведены в статистическом сборнике ЦРУ. За 70 лет Советской власти промышленность в СССР развивалась в 6 раз быстрее, чем в остальном мире.
Национальный доход, по американским данным, в 1985 году составлял 57% от национального дохода США, а в пересчете на душу населения - 46,2% вместо 11,5% в 1913 году. То есть, национальный доход в СССР рос в 4 раза быстрее американского.
Однако этот источник был исчерпан, а система управления к 70 годам вышла из мобилизационного формата, быстро перейдя к традиционному унитарному. Что привело к понятному эффекту: слишком сложный объект управления оказался не по зубам остановившемуся в развитии управленческому контуру, который решил проблему через принудительное упрощение системы — распад. И опять народ в качестве субъекта появился уже в период катастрофы, а в силу отсутствия сколь-либо дееспособных организационных структур очень быстро перешел в роль инструмента управления. Проще говоря — его использовали.
Ничего не изменилось и сегодня. Демократия для правящей уже российской страты оказалась слишком сложным механизмом управления, а после прихода к власти гангстерских и мафиозных структур, которые накачали ресурс и организованность в девяностые, мафия просто по определению вернула страну к тому же дикому варианту централизованного управления, дополнив его криминальным эгрегором. Понятно, что полное отсутствие хоть какого-то государственного мышления у бандитов не могло не привести к нынешнему положению вещей: весь накопленный ранее национальный потенциал был буквально расхищен (и будем откровенны: на каждый украденный рубль четыре-пять было разбазарено. Проще говоря, если путинская мафия украла у страны от 3 до 4 триллионов долларов (по довольно скромным оценкам), то кратно большие суммы были просто спущены в никуда. В украинском языке есть такое определение: «розтрiнькали».
Кроме того, есть и еще одна особенность нынешней истории. Путинский периферийный гангстерский империализм вполне закономерно подошел к своему финалу через фашизм. Фашизм характеризуется внутренней устойчивостью через принудительное «охлаждение» социума, которое достигается внутренним террором и внешней агрессией. Оба фактора у нынешней России проявлены, что называется, «в полный рост». Правда, это же является и причиной его неизбежного краха — ресурсно переохлажденная система всегда неустойчива, и в итоге она (как правило) заканчивает свое существование через внешнее поражение, так как склонна не просто к агрессии, а к авантюристической агрессии. Что, кстати, мы сейчас и наблюдаем.
По сути, любое военное поражение Кремля сегодня обрушит его систему власти почти со 100% вероятностью. И — снова по кругу. Либо мы снова пройдем через катастрофу с восстановлением все той же негодной унитарной системы власти и управления, либо сумеем выйти на создание принципиально новой, распределенной системы с новым функционалом и новыми структурами. Привычно и комфортно, безусловно, снова строить империю, заниматься «собиранием русских земель» в самом архаичном понимании этого термина — и мы опять уйдем на тот же самый вираж с тем же самым концом. Очень непривычно и чудовищно некомфортно пойти другим путем. Ломая стереотипы, психику, и в каком-то смысле цивилизационный код.
Выбор, в общем-то, неизбежен. Но его придется делать нам, определяя жизнь следующих нескольких поколений. То, что нынешний режим — труп, я уже даже не хочу пояснять. Чем быстрее он издохнет, тем менее травматичными для нас и окружающего пространства будут последствия (хотя они уже крайне велики). Но здесь главное — что будет потом. И насколько народ на этапе катастрофы сумеет преодолеть традиционное использование себя исключительно в качестве инструмента чужой по отношению к нему политики.
|
